Пожертвования индивидов по завещаниям и «налог на смерть»

В этой статье - в развитие предыдущих публикаций на сайте о налоговых льготах в США для индивидуальных пожертвований – пойдет речь о том, как регулируются льготы по завещаниям индивидов, ушедших «в мир иной». (см. публикации от 23 окт. и 8 нояб. 2017 г.. - http://ffurman.wixsite.com/philanthropy ).

Настоящий текст представлен на сайте также файлом PDF.

В общем объеме пожертвований они занимают сравнительно небольшое место. В течение последнего десятилетия их доля колебалась в пределах 7-9%, а их сумма от 20 до 32 млрд. (в 2015 г. – 31,8 млрд.). Сравнение долей завещательных и прижизненных пожертвований частных лиц, например, в 2015 году (8,5% и 71% общей суммы) может создать впечатление, что американцы, особенно богатые, предпочитают делиться богатством с филантропией при жизни. Действительно, немало из них обещали отдать при жизни не менее половины своего состояния и подписали Giving Pledge (Клятва дарения) – проект, инициированный в 2010 году У. Баффетом и Б. Гейтсом, к которым тогда присоединились еще 40 американских миллиардеров и мультимиллионеров[1], готовых следовать знаменитому примеру Э. Карнеги. На исходе своей деловой карьеры он в конце 19-го века расчетливо распределил богатство среди существующих и ныне 20 филантропических организаций, не полагаясь ни на родственников и друзей, ни на попечителей. Напомним, что это ему принадлежит знаменитое изречение о том, что «человек, умирающим богатым, умирает обесчещенным»[2].

(Отрывок из книги автора об опыте Карнеги представлен на сайте - PDF).

Однако максимализм легендарного филантропа, действовавшего в отсутствие налога на доход и наследство, и десятков его современных последователей, приходится по душе лишь немногим из ныне живущих крупных доноров. Большинство из них ищет оптимальное сочетание обоих путей, чтобы пользуясь советами опытных консультантов снизить «цену» своего пожертвования за счет налоговых льгот не только на доход при жизни, но и на наследство после смерти.

Если у состоятельных людей, особенно у сверхбогатых, еще при жизни сформировалось положительное отношение к благотворительности и им в этом «помогли» советники и потенциальные получатели, то в завещание может быть включено весьма значительное, нередко – огромное, пожертвование, иногда ущемляющее других наследников, но позволяющее резко уменьшить налог на наследство. Организациям филантропии и ее фандрайзерам весьма сложно прогнозировать поступления пожертвований по этому каналу уже по той простой причине, что легальными средствами невозможно управлять сроками жизни потенциальных доноров. Как и нельзя, не нарушая закон, грубо вторгаться в сферу принятия ими предсмертных решений.

Но, как твердят эксперты фандрайзинга, их можно поощрить к более раннему волеизъявлению и существует много способов добиться этой цели. Одним из них является создание обществ завещателей или включение стареющих богатых доноров в советы попечителей бесприбыльных организаций. К нему часто прибегают крупные колледжи, госпитали, дома престарелых, музеи, оркестры, концертные залы и другие учреждения-претенденты. Состоя в таком обществе или совете, донор будет знать, что в его щедрости нуждаются, и может, в конце концов, дать обнадеживающую информацию насчет своего намерения включить пожертвование этой организации в завещание. Имея же такую информацию, можно не только закрепить это намерение, рекламируя важные цели, для которых нужны средства, но также осторожно прогнозировать сроки и размеры поступления. Нередко этот прием даже помогает получить прижизненное пожертвование.

Можно себе представить, какое здесь требуется психологическое и правовое искусство, чтобы не оттолкнуть донора нарушением правил «честной игры», имея ввиду интересы и донора, и его наследников. Существует множество других способов привлечь завещательные пожертвования и разнообразные правовые механизмы их реализации, описанию которых посвящена обильная консалтинговая, методическая и научная литература. К ней примыкают также, консультации, публикуемые на вебсайтах юридических, финансовых и бухгалтерских фирм, не говоря уже о многочисленных центрах филантропии и профессионального фандрайзинга[3].

Налоговые стимулы завещательных пожертвований и публичная полемика вокруг них

Почти все способы привлечения пожертвований через завещания опираются – помимо гуманитарных, моральных и религиозных аргументов, а также персональной заинтересованности доноров в объекте пожертвования – на механизм налоговых и правовых льгот и ограничений по наследствам и прижизненным дарениям умерших доноров.

Налог на движимое и недвижимое имущество (estate tax) в США является налогом на трансфер имущества умершего. Налог применяется не только к имуществу, которое передается через завещание, но и к тому, что оставлено без него. Другие трансферы, которые подлежат налогообложению, могут включать в себя платежи, сделанные через застрахованное имущество или траст, выплату бенефициарам определенных пособий по страхованию жизни и зачислению сумм на их финансовые счета. Налог на имущество является частью единой системы взимания налогов и налога на имущество в США. Другая часть этой системы – налог на дарения, применяется к переводам имущества во время жизни человека. В дополнение к федеральному налогу на имущество многие штаты ввели аналогичные налоги. Иногда их называют налогом на наследство (inheritance tax)[4]. В дальнейшем мы будем чаще всего применять именно последний термин.

Налоги на наследства и льготы по ним – предмет неутихающей публичной, правовой и научной полемики, почти всегда с идеологическим оттенком. Эта полемика носит временами еще более острый характер, чем в случае с рассмотренными выше льготами на доход по прижизненным пожертвованиям. Вероятно, ни один другой налог в Америке – утверждают Майкл Граец (Michael J. Graetz) и Ян Шапиро (Ian Shapiro), профессора права и политологии Йельского университета в посвященной этой теме книге – не вызывал появление столь неистовых, упорных и политически организованных его противников как налог на наследство, или «налог на смерть», как его издавна называют. Поразительно и то, продолжают они, как его противникам удалось мастерски сформировать широкую публичную поддержку отмены налога, который платят лишь 2% богатых американцев, из которых половину всей суммы налога вносит лишь 0,5% самых богатых из них. Ведь это означает, что в движении за его отмену участвует и масса бедных и среднего достатка избирателей, что явно противоречит их прямым экономическим интересам, требующих не регрессивного, а прогрессивного налогообложения и перераспределения дохода и богатства[5].

Чтобы лучше представить себе истоки и последствия этой полемики, а также место завещательных пожертвований в развитии филантропии и влияние на их размеры льгот на наследства, нужно (как и в случае с налогом на доход) совершить небольшой экскурс в историю наследственного налога.

Налог на имущество, завещанное владельцем после его смерти другим – ближним и дальним родственникам, частным лицам и организациям, включая благотворительные – один из самых старых правовых инструментов.

В древнем Египте, примерно 3000 лет тому назад, уже существовал 10% налог на имущество, передаваемое другим после смерти владельца. Уже тогда пытались его избежать или уменьшить прижизненными дарениями тем, кому предназначалось отдать деньги и имущество после смерти. Подобная хитрость привела в последующие века к введению египетскими властителями отдельного налога и на этот способ передачи собственности.

Египетскую практику налогообложения посмертных состояний восприняли греки и римляне. В 1 веке нашей эры римский император Август ввел всеобщий закон на наследства и их передачу другим (правда, освободив от него ближайших друзей...). Тогда же Плиний Младший назвал этот «налог на смерть» противоестественным, умножающим горе близких у смертного одра.

В Средние века существование подобного налога вытекало из того факта, что вся земля и собственность на ней принадлежали «по велению Бога» верховному суверену. В феодальной Англии, например, король наделял ими ближайших подданных лишь пожизненно. В случае же их смерти дети и родственники могли согласно завещанию продолжить пользование этим имуществом, только уплатив королю (то есть, государству) налог на наследство.

Нынешние сторонники налога на наследство в США утверждают, что ограничение передачи богатства по наследству – это давно сложившаяся историческая традиция и что существующий в Америке масштаб этого трансферта просто значительно больше, чем это было в прошлой истории. В древние времена похоронные обряды для глав племен и властителей государств требовали столь значительных трат их богатства на пожертвования богам, празднования и религиозные церемонии, что почти все их и иных умерших богачей состояния могли быть «погребены» вместе с ними. Хотя подобная практика «сожжения» богатства вместе с его владельцами могла быть освящена религиозными традициями и установлена особыми указами, у них была и реальная цель. Требовалось предотвратить аккумуляцию огромного богатства в одних руках, рождающую крайнее неравенство и социальную дестабилизацию, нередко, как известно, приводящую к революции и разрушению сложившихся общественных устоев.

В американской истории вплоть до 1916 года налог на наследство вводился лишь в экстренных ситуациях, прежде всего, во время войн для покрытия резко возраставших бюджетных расходов, и, как правило, ненадолго. Исполнительная власть старалось не злоупотреблять им, зная особую неприязнь американцев к любым прямым налогам со времен переросшего в революцию восстания колоний против налоговых бесчинств британской короны. Тем более, что за налогами внимательно следила судебная власть, и даже временное введение налога на наследство дважды (в 1802 и 1894 годах) отменялось Верховным судом как противоречащее Конституции.

В 1916 году после принятия тремя годами ранее 16-й поправки к Конституции, разрешившей федеральному правительству взимать налог на доход, Конгресс ввел также постоянный налог на наследство. В то время наследство за вычетом 50 тыс. (сейчас это было бы 11 млн.) облагалось в зависимости от размера наследства по ставкам от 1 до 10%. Высшая ставка предназначалась для самых богатых наследств – выше 5 млн. долл. (сейчас это эквивалентно сумме более, чем 1 млрд.).

В 20-е годы прошлого века, в эпоху послевоенного процветания и огромного роста богатств, происходило неоднократное увеличение ставок налога на наследство. В 1924 году, чтобы предотвратить уход от этого налога за счет прижизненного раздаривания богатства, был также введен налог на эти дарения, взимаемый после смерти владельца вместе с налогом на наследство. В 1926 году его отменили, но в 1932 году, на фоне массовых бедствий Великой Депрессии, налог ввели вновь. В этот период налоги на наследство и дарения при жизни резко возросли за счет понижения освобождающего от них минимума и роста ставок налога. Поэтому в десятилетие до Второй мировой войны их доля в бюджете возросла до максимального уровня за всю историю этих налогов в США, составив почти 10% доходов бюджета (в наши дни – не более 1%).

В 1976 году была проведена кардинальная реформа налогов по трансферту богатства, и они были сведены в единый налог на передачу наследства другим лицам с максимальной ставкой 55%. Не забыли также ввести специальный налог на передачу имущества внукам вместо детей (generation-skipping transfers) и тем самым была закрыта еще одна крупная возможность ухода от налогообложения наследства.

Правовая полемика о «налоге на смерть»:

от Буша до Обамы

С приходом к власти в 2000 году Буша младшего, начавшего одну из самых массированных кампаний сокращения налогов, у налога на наследства и дарения сложилась весьма извилистая история, за развитием которой в течение 10 с лишним лет напряженно следил заинтересованный мир филантропии.

В 2001 году по инициативе Буша и под давлением консервативных противников «налога на смерть», Конгресс принял закон о ежегодном, вплоть до конца 2009 года, снижении ставки налога и увеличении порога суммы наследства, с которой его начинают начислять (с 675 тыс. для одиночки в 2001 году до 3,5 млн. долл. в 2009 году). Это должно было, в конечном счете, привести к отмене налога в конце 2010 года, но с восстановлением в 2011 году прежних (действовавших до 2001 года) условий налогообложения: верхний предел для одиночки – 1 млн. при ставке 55%.

Это означало, что спустя десятилетие постепенного снижения ставки налога и расширения числа состоятельных и богатых американцев, освобождаемых от него, на их головы после крупных потерь в ходе рецессии, свалилась бы новая финансовая беда. Предотвратить ее мог лишь Конгресс, приняв в конце 2011 года решение либо о постоянной отмене налога на наследство и дарения, либо об установлении его на уровне, приемлемом, с одной стороны, для оживления экономики, с другой – для снижения экономического неравенства, а с третьей – для поддержания стимулов филантропических пожертвований. Возможно ли в принципе оптимальное решение столь запутанной задачи? И почему вокруг именно этого налога, сравнительно небольшого по размеру и охвату его плательщиков, кипят страсти, вызывающие его неустойчивость?

Налоговые историки объясняют скачкообразную и пронизанную дебатами эволюцию налога на наследство в США несколькими причинами.

Во-первых, особым социальным значением этого источника дохода бюджета. Это налог на богатство ушедших в мир иной людей, накопленных ими за всю жизнь – какого бы размера оно ни было. И они, особенно богатые и сверхбогатые, при жизни, как правило, заботятся о его судьбе после их кончины и требуют от государства справедливого, по их мнению, налогообложения. Поэтому, кстати, формальное устройство взимания этого налога довольно демократично. Его положено начислять на все наследства, начиная с 10 тысяч долл. (мол, знай о своем налоговом обязательстве), но вплоть до установленного верхнего порога (в 2009 году этот порог составлял по закону Буша 2001 года 3,5 млн. при ставке 35%). Вплоть до этого порога долг по налогу погашается равным ему кредитом (мол, почувствуй заботу государства о тех, кто не относится к «сверхбогачам»).

В итоге налогом на наследство фактически облагаются состояния лишь самых богатых американцев, доля которых среди всех умерших в течение года может составлять лишь около 1% (в 1996 году, например, 30 тысяч из 2,2 миллионов). Этим и определяется, с одной стороны, небольшой объем и доля этого налога в доходах бюджета – 20-30 млрд. долл. и менее 1%, а с другой – пристальное внимание всего общества к тому, как он устанавливается, регулируется и взимается.

Неустойчивость его эволюции вызвана, во-вторых, разнородностью и противоречивостью законодательных целей его регулирования. Первая и основная цель – пополнить доходы бюджета, когда в том возникает острая необходимость. Вторая цель, поддерживающая первую – предотвратить уход от налога на доход. Он случается, когда часть дохода, например, доход от инвестиций – он образуется за счет дивидендов владельцев акций или прироста капитала за счет возросшего курса акций (за прожитую жизнь это могут быть многие миллионы, а то и миллиарды долларов) – оседает на банковских счетах и, не будучи поэтому обложен налогом при жизни владельца, включается в состав его наследства.

Отсюда вытекает третья причина введения налога на наследство – перераспределительная. Нужно, как уже отмечалось, предотвратить чрезмерную концентрацию богатства в руках немногих, издревле считающуюся опасной для общества, и провести его частичное перераспределение в пользу государства (через налог на наследство) или в пользу общества (через завещательные пожертвования филантропическим организациям)[6].

Вокруг того как найти оптимальное решение этой запутанной проблемы в стране в последнее десятилетие развернулась острая полемика, охватившая практически все уровни власти и общества. Причем, особое ожесточение провоцировала именно перераспределительная функция налога на наследство. Когда Буш младший предложил в составе своей программы снижения налогов 2001-2003 гг. его постепенное сокращение с последующей полной отменой, это вызвало бурю протеста со стороны демократов и всего либерального лагеря. На защиту этой меры встали консерваторы, назвавшие налог на наследство «формой классовой борьбы», позволяющей посмертно «ограбить тяжко работавших при жизни» выдающихся предпринимателей и их наследников.

Можно ли поддерживать налог, который подавляет предприимчивость, сокращает инвестиции, замедляет рост экономики и, наконец, на корню убивает Американскую Мечту – стать богатым и независимым? Привлекая эмоциональные аргументы и припоминая жалобы римлянина Плиния младшего, они вопрошали, почему и в наше время полным горя наследникам вслед за визитом в похоронное бюро нужно идти в контору сборщиков налога? Умело, зачастую демагогически, сочетая моральные и экономические аргументы, консерваторы вербовали сторонников отмены налога среди владельцев особо крупных (типа торговой сети Walmart) и средних семейных предприятий и сельскохозяйственных ферм. Ссылаясь при этом на то, что для их наследников налог будто бы угрожал распадом или ликвидацией всего бизнеса. Организовав, наконец, мощную популистскую кампанию в прессе и лоббистскую в Конгрессе, имея поддержку президента, противники «налога на смерть» неожиданно для многих добились принятия желаемого закона.

Лишь после этого развернулась настоящая битва его противников и сторонников. Либеральные сторонники налога указывали на его предпочтительность по сравнению с другими налогами. Если подоходный налог, напрямую связанный с заработком, может сильно снижать мотивацию к труду, то у налога на наследство это влияние значительно слабее, поскольку он взимается с накопленного за всю жизнь богатства. Зато крупные состояния, передаваемые по наследству, могут снижать мотивацию к труду у всех последующих поколений наследников.

Именно об этом, но гораздо острее, еще в 1889 году писал в знаменитом эссе «Евангелие богатства» Э. Карнеги, отдавший филантропии при жизни все свое состояние, составившее бы сейчас несколько сотен млрд. долларов. Уинстон Черчилль, будучи убежденным консерватором, еще в 1924 году утверждал, что наличие налога на наследство позволяет, хотя лишь частично, предотвратить образование класса богатых бездельников. В 2001 году, когда в США принимался закон о постепенной отмене этого налога, о том же заявили 120 богатых и очень богатых американцев в направленной Конгрессу петиции протеста. Среди подписавших были, в частности, миллиардеры У. Баффет и Дж. Сорос, а организовал акцию протеста Уильям Г. Гейтс, отец самого богатого тогда человека в мире. Комментируя последствия отмены налога, У. Баффет заявил, что, в конечном итоге, мы создадим угрожающую нашей демократии «аристократию богатства» с передачей последующим поколениям способности управлять ресурсами страны на основе наследственности, а не признанных заслуг. Это все равно, проиллюстрировал Баффет свое утверждение, как если бы мы отобрали в нашу олимпийскую команду 2020 года старших сыновей победителей Олимпиады 2000 года. Кстати, позднее, в 2010 году, когда решался вопрос о судьбе этого и других налогов, введенных Бушем в 2001-м, именно он, один из самых богатых людей США, предложил знаменитое «правило Баффетта» – налоги миллионеров и миллиардеров на все виды доходов не должны быть ниже 30% и не могут быть при этом ниже, чем у большинства американцев, составляющих средний класс. Немножко странный миллиардер, не правда ли?

Когда в этой битве за «социальную справедливость» сторонников сохранения налога поддержали профессиональные экономисты, они предъявили его противникам доводы, основанные не на моральных, политизированных или ценностных понятиях, а на данных трезвой статистики. Согласно данным IRS с 1998 по 2006, то есть в период, когда вступил в силу закон о постепенной отмене налога на наследство, число людей, которые оставили в завещаниях благотворительные пожертвования сократилось с 17587 до 9522. В решающей степени потому, что был поднят потолок, ниже которого наследуемые имущества освобождаются от налога (с 625 тыс. долл. в 1998 до 2 млн. в 2006 году), и, тем самым, меньшее число наследств подлежало налогообложению. А раз не надо платить налог, решили, вероятно, некоторые, то почему не воздержаться от пожертвования?

Продолжая эту линию аргументации вашингтонский Центр бюджетных и стратегических приоритетов (Center Оn Budget and Policy Priorities - CBPP), известный строгостью и независимостью экономических анализов, опубликовал в 2009 году доклад под названием «Налог на наследство: мифы и реальность»[7] Помимо опровержения статистикой десятка мифов, окружающих налог на наследство, доклад выделял в качестве одного из важнейших аргументов в пользу его сохранения значительный ущерб, который может понести филантропия. Чем бы богатые американцы, особенно на склоне лет, ни руководствовались, задумывая отдать часть своего состояния филантропии – религиозными ли мотивами, социальной ли озабоченностью, персональной ли приверженностью объекту своей щедрости – возможность сократить «цену» пожертвования, сэкономив на наследственном налоге, есть один из мощнейших стимулов филантропии.

Исследуя эту проблему в 2004 году – в разгар общенациональной полемики насчет последствий отмены налога – бюджетный офис Конгресса показал, что если бы эта отмена состоялась в 2000 году, общий поток благотворительных пожертвований был бы в том же году меньше на 13-25 млрд. При этом основные его потери (16-28%) случились бы по завещаниям, тогда как по прижизненным дарениям они составили бы лишь 6-11%. Сходные результаты получили исследователи Института Брукингса и других авторитетных организаций[8].

Чтобы обеспечить законодателей и избирателей, доноров филантропии и ее организации информацией для размышления в рамках этой полемики, аналитики IRS провели исследование деклараций по наследственному налогу умерших богатых доноров за период, начиная с 2001 г., позволяющее представить себе их поведение в зависимости от уровня богатства.

Если разделить число всех доноров по размеру наследства на две группы – богатые (от 3,5 до 20 млн.) и сверхбогатые (свыше 20 млн.), то окажется, что в последней группе пожертвования при передаче наследства имели место почти вдвое чаще, чем в первой. Доля деклараций с пожертвованиями у сверхбогатых составляла ежегодно в этот период 40-50%, тогда как у «просто богатых» лишь 20-25%. Более того, сверхбогатые отдавали филантропии ежегодно от 34 до 45% своего состояния, а «просто богатые» – 24-27%.

Эти данные демонстрируют, с одной стороны, что, чем человек богаче, тем он, как правило, щедрее. Ибо чем значительнее избыток богатства и выше финансовая безопасность семьи и ближайшего круга его владельца, тем больше степеней свободы в распоряжении этим избытком и тем охотнее он, при прочих равных условиях, откликается на внутренний порыв альтруизма и внешний призыв «инвестировать» в филантропию. А с другой стороны, эта статистика косвенно подтверждает стимулирующую роль налога: если с его отменой все передаваемое в наследие имущество останется в твоих и наследников руках, то не прислушаться ли к требовательному окрику «родственного эгоизма» и не оставить ли все своим?

Упомянутое исследование выявило также предпочтения всех богатых завещателей при выборе сфер пожертвований. Ежегодно за тот же период наибольшая их доля (50-60%) направлялась благотворительным организациям. Среди них преобладали филантропические фонды, в основном, семейные, специально создаваемые при жизни завещателя или согласно его посмертной воле для исполнения заданной им миссии (ну, и для снижения при этом налога, конечно...) Вслед за ними, но с большим отрывом, шла сфера образования (от 10 до 17%), а за ней, с не меньшим отрывом, шли гуманитарные нужды, религия, здравоохранение, культура и другие (доля каждой от 2 до 7%)[9].

Как налог на наследство стимулирует пожертвования и…«всенародные дебаты»

Не пора ли, однако, показать, как может наличие налога на наследство стимулировать пожертвования? Представление об этом дает установленная законом процедура расчета наследуемого имущества, облагаемого налогом.

Помимо долгов, связанных с наследством, например, по займам на покупку недвижимости, неоплаченных медицинских расходов, а также судебных и прочих затрат по оформлению наследства, из его стоимости перед расчетом налога вычитаются две обычно наиболее крупные суммы. Во-первых, ранее обложенные налогом прижизненные дарения, а также имущество, оставляемое по завещанию остающейся супруге (супругу), во-вторых, все благотворительные пожертвования в пользу признанных законом бесприбыльных организаций. Значит, из двух самых крупных вычетов при налогообложении наследства вдова (вдовец) – на первом месте, филантропия – на втором.

Следовательно, налогом на наследство облагаются, главным образом, передачи имущества в пользу всех иных, помимо супружеского завещания и пожертвований филантропии. Иными словами, закон отдает предпочтение супругам перед благотворительностью, а последней – перед наследниками. Правда, со смертью вдовцов, когда они, вновь экономя на налоге, жертвуют значительные суммы филантропии, конечный результат может быть уже в пользу последней. Лишь наследники в любом случае оттеснены на третье место и ущемление их интересов может в значительной степени объяснить накал публичной полемики по налогу на наследство, несоразмерный с его значением как для доходов бюджета, так и для ресурсов филантропии (если сравнивать завещания с прижизненными пожертвованиями).

Является ли налоговый стимул решающим фактором предсмертной благотворительности богатых доноров? В научной полемике на этот счет также есть два встречных подхода[10].

Ряд налоговых аналитиков и академических экономистов считают, что, отдавая предпочтение благотворительности перед наследниками, закон о налоге на наследство создает мощный стимул для пожертвований при финансовом планировании судьбы накопленного состояния. Поэтому отмена или понижение ставки налога ликвидирует или ослабляет этот стимул, отдавая предпочтение наследникам и ухудшая шансы филантропии на получение пожертвования.

Есть, однако, и другая точка зрения, основанная не столько на голом прагматизме доноров, сколько на их социальных и моральных убеждениях. Если в руках наследников при отмене налога окажется большее богатство, то почему оно, особенно при крупном его избытке, не может стать источником пожертвований? Не будут ли в этой ситуации стимулом иные факторы, помимо одной лишь экономии на налогах? Такие, например, как заинтересованность в развитии местной общины, нового направления в науке, поддержке образования и здравоохранения, наконец, помощи бедным и пожилым. И разве не влияют на решение донора эти же факторы, когда у него есть и меркантильный стимул? Кто может сказать, далее спрашивают сторонники этой точки зрения, какие именно причины склонили донора к окончательному решению о размере или цели завещательного пожертвования? Именно множественность факторов, влияющих на принятие решений при финансовом планировании крупных наследств, склоняет сторонников этой точки зрения к выводу о невозможности однозначно прогнозировать последствия отмены налога для филантропии.

Их противники, однако, не согласны с подобной, как они говорят, псевдонаучной отстраненностью. Проблема чрезмерной концентрации богатства в руках немногих при общем усилении экономического неравенства в американском обществе слишком горяча социально. чтобы ее решение определялось только эконометрическим расчетом влияния тех или иных факторов. И разве можно доверить нынешним наследникам особо крупных состояний судьбу филантропии и третьего сектора, когда у большинства из них, как об этом знал полтора века назад Э. Карнеги и как убеждены в том же в наши дни Баффет, другие богачи и исследователи богатства, складывается синдром Пэрис Хилтон (Paris Hilton syndrome)[11].

Пэрис Хилтон – 26-летняя правнучка основателя знаменитой сети отелей Hilton, актриса и певица средних достоинств, но больше всего светская львица с весьма экстравагантным и расточительным образом жизни – была недавно одной из вероятных наследниц огромного семейного состояния в 2,3 миллиарда. Пэрис до того расстроила скандальным поведением своего деда Баррона Хилтона, что тот предпочел оставить своим завещанием 97% состояния семейному филантропическому фонду Conrad N. Hilton Foundation и лишь 3% наследникам (в том числе Пэрис – около 3 млн. вместо ожидавшихся 50 млн.). Кстати, Баррон Хилтон повторил этим поступком решение своего отца Конрада Хилтона, еще в 1944 году создавшего этот фонд, чьи гранты идут сейчас, в числе многих, на проекты чистой воды в Африке, образования для слепых детей и приюты для психически больных.

«Синдром Пэрис Хилтон» – угроза филантропии?

Ситуацию с наследниками современных супербогачей, рождающийся среди них этот синдром и связанную с ним угрозу бездумного расточительства наследуемого ими богатства, красочно описал журналист и писатель Роберт Фрэнк (Robert H. Frank), известный исследователь мира американских супербогачей. Бум американского богатства в последние десятилетия, пишет он в нашумевшей книге, исследующей мир современных мультимиллионеров, создал ажиотаж вокруг богатых детей и сформировал новое поколение озабоченных родителей из «Ричистана» – виртуальной страны богатых «новых американцев» (Richistan – от анг. rich – богатство, изобилие)[12].

.Исходя из среднего состава семьи, пишет Р. Фрэнк, в США сейчас более 4 миллионов детей миллионеров. И все эти «родившиеся с серебряной ложкой во рту» отпрыски сразу получают доступ к рекордным суммам текущего дохода, а затем и наследственного богатства. Согласно прогнозу исследователей из Бостонского центра богатства и филантропии в ближайшие 50 лет к детям миллионеров и миллиардеров может перейти по наследству от бэбибумеров или от более молодых родителей порядка 15 трлн. долл. Экономисты спорят о размерах этого наследственного трансферта богатства, но немногие из них, сомневаются в том, что недавний бум богатства (даже с учетом его потерь во время последней рецессии) может обрушить на следующее поколение нарастающий водопад денег. Опрос, проведенный исследовательской фирмой Prince & Associates, изучающей жизненные предпочтения миллионеров, показывает, что большинство из них собирается оставить своим детям не менее 75% своего наследства. Эта доля еще выше для домохозяйств с чистыми активами 25 и более миллионов – факт, противостоящий, по утверждению Р. Фрэнка, широко распространенному мнению, что более богатые семьи склонны оставить филантропии большую долю своего наследства.

Но смогут ли будущие наследники этих «сказочных» богатств стать такими же щедрыми филантропами, как многие из их родителей и предшествующие поколения богатых американцев? Многие нынешние миллионеры, в большинстве своем выходцы из среднего класса, прошедшие нелегкое, без излишеств, детство, конечно, потворствуют своим детям. И последствия оказались вполне предсказуемыми. В последние годы, помимо заботы о деньгах, жители Ричистана стали сильно беспокоятся о своих детях. Их страх может быть выражен, заявляет Р. Фрэнк, всего лишь двумя словами: Пэрис Хилтон. Никто не хочет связать свою репутацию и добытое нелегким предпринимательским трудом богатство с вызывающим или просто скандальным поведением детей-наследников.

Имея мало времени на их воспитание, но располагая большими свободными деньгами, почти половина таких родителей предоставляют детям неконтролируемый доступ к ним. Обильный поток «детских денег» из Ричистана привел к созданию целой индустрии, построенной вокруг новых детских и юношеских элит – типа пятизвездных отелей, игровых центров, спортивных площадок и т.п. Телевидение часто демонстрирует примеры разгульной жизни юных наследников, требующих у родителей новые Мерседесы и дни рождения ценой в 200 тысяч долл. Растущий поток недавних исследований проливает больше света на то, как богатство, помимо давно известных привилегий детей состоятельных родителей, может стать семейным проклятием. Без нужды в повседневном труде такие дети не имеют мотивации к саморазвитию и успеху, они не усваивают самые элементарные жизненные умения – убирать, управляться с деньгами, сотрудничать с другими и т.п.

Появляются и другие побочные следствия. Социальные психологи свидетельствуют, что дети Ричистана столь же сильно склонны к нарушению норм морали и права, как и дети из беднейших городских районов. Если преступность последних связана с оружием и драками, то для первых – это воровство у родителей и друзей. До 1980 года наследование богатства было в большинстве случаев замкнуто в рамках семей «голубых кровей» с давними традициями надлежащего поведения наследников, которых учили держаться скромно, никогда «не подставлять» семью, выбирать респектабельную карьеру. В Ричистане же хотят, чтобы их дети энергично стремились к успеху, боролись за него и, главное – делали деньги (или хотя бы не теряли их). Создавая для весьма занятых родителей новые проблемы, инфантилизм и сумасбродства наследников, рождают новые отрасли Ричистана.

В качестве примера новых бизнесов, откликнувшихся на эту потребность, Р. Фрэнк приводит лагерь Financial Skills Retreat в Калифорнии, где детей из нынешних очень богатых семейств учат тому, как управлять деньгами, которые им предстоит унаследовать. Разговорившись с ними, он выяснил, что они думают о жизни и деньгах. Одни склонны плыть по течению и по пути растрачивать свое богатство, другие собираются стать целеустремленными профессионалами и предпринимателями, третьи уйти в кино, театр и шоу-бизнес. Лишь немногие готовы идти по стопам своих родителей – ни в жизни, ни в бизнесе. Лавинообразный рост числа и размера подобных учебных центров по всей стране вызван, конечно, не только страхом перед «синдромом Пэрис Хилтон», но и острой нуждой заменить избалованным богатым детям опыт суровой жизни их трудоголиков-родителей суррогатом знаний о реальной жизни людей и денег. О том каковы масштабы этой проблемы говорят следующие данные – в стране до кризиса было почти полтора миллиона домохозяйств с чистыми активами 5 и более млн. и в среднем двумя детьми в каждом.

Перед посещением лагеря Financial Skills Retreat, пишет Р. Фрэнк, он полагал, что этот визит подтвердит его худшие опасения насчет растущего в стране неравенства. Ведь это место, где специально обучают богатых детей как стать еще богаче или, по меньшей мере, как не стать беднее. Во всяком случае, это был способ дать еще одно преимущество детям богатых перед их сверстниками из среднего класса, которые не могут позволить себе финансовое образование в таких люксовых центрах и не будут иметь наследство, которое это образование поможет пронести через всю жизнь.

К концу визита, признается он, стало понятно, что его опасения были напрасны. Нынешние дети богачей могут купаться в деньгах, но их большинство настолько бедны житейским и деловым опытом, что их шансы нарастить оставленное им богатство или получить работу на самом верху весьма малы. Погруженные в скорлупу привилегий и защищенные от давления конкуренции повседневного мира, многие теряют уверенность в себе, лишены амбиций и необходимых умений для успеха в нынешней глобальной экономике. Вряд ли они будут в будущем лидерами ведущих кампаний или миллиардерами-предпринимателями. Большинство будут, вероятно, дрейфовать по жизни, растрачивая деньги своих родителей и надеясь, что так будет всегда. Завтрашними светилами экономики, предполагает Р. Фрэнк, завершая свое расследование судьбы наследников из Ричистана, скорее всего будут представители энергичного и сражающегося за успех среднего класса и целеустремленные выходцы из низов, повторяя давнюю традицию американской экономической истории.

Иногда «детям Ричистана», добавим мы, может (при прочих равных условиях, таких как амбиции и способности) помочь, как показывает случай Пэрис Хилтон, своевременное лишение наследства или сведение его к минимуму. Оказавшись всего лишь с тремя вместо ожидаемых пятидесяти миллионов наследства и активно используя свои, какие ни есть, таланты, и, конечно, скандальную известность, она занялась шоу-бизнесом и иным предпринимательством – в 2013 году ее собственное состояние по данным журнала Форбс достигло 100 млн. долл.

Компромиссы «последней минуты» и интересы филантропии

Ближайшее будущее налога на наследство и его последствия для филантропии определялось, однако, не столько в научной и литературной полемике, сколько на полях политических и правовых сражений. Именно здесь решался вопрос о том, следует ли полностью – в случае отмены налога – доверить «детям Ричистана» судьбу самого крупного в мире частного богатства, ущемив при этом интересы и самой мощной в мире филантропии.

В конце 2010 года должна была состоятся отмена всех налоговых сокращений времен правления Буша, и если бы Конгресс «промолчал», то эти сокращения (а в случае налога на наследство – его отмена) должны были стать постоянными. Законодательная битва между администрацией Обамы, стремившейся – на фоне огромного дефицита бюджета в условиях рецессии – предотвратить сокращение налогов, и республиканским большинством в Палате представителей, намеренного не допустить возврата высоких, по его мнению, уровней налогов 2001 года, завершилась мучительным компромиссом. Налоги, действовавшие в 2010 году, были продлены с рядом уточнений еще на два года с тем, чтобы после выборов в ноябре 2012 года новый президент представил обновленному Конгрессу не просто уровни тех или иных налогов, а проект реформы всей налоговой системы.

В ходе указанного компромисса суммарный налог на наследство и прижизненные дарения, действующий временно, в течение 2011-2012 гг., был установлен на уровне 35% (до сокращений Буша, то есть в 2001 году, он составлял 55%), а порог наследуемого богатства, с которого начинается взимание налога, иначе говоря, необлагаемая сумма наследства – 5 млн. долл. (в 2009 году он составлял 3,5 млн.). Это был действительно компромисс последней минуты – «и вашим, и нашим». Ставка снижена, что хорошо для сверхбогатых ричистанцев, порог повышен, что освобождает от налога состоятельных американцев среднего класса с наследством менее 5 миллионов[13].

Однако два года спустя в проекте бюджета 2013 года, представленном в год президентских выборов, администрация Обамы предложила установить налог на наследство на более «справедливом» уровню: вернуть налоги, связанные с трансфертом богатства, на уровень 2009 года, введя налог наследство, начиная с 3,5 млн. на уровне 45%, а налог на прижизненные дарения, начиная с 1 млн. при той же ставке в 45%. Кроме того, в проект бюджета были введены отмена или существенные ограничения ряда весьма популярных у сверхбогачей и их финансовых консультантов правовых механизмов (прижизненный перевод части активов в различные трасты типа Grantor Trust или в разрешаемый в ряде штатов Dynasty Trusts), позволяющих использовать противоречия и неясности бесконечно латаемого Налогового Кодекса для резкого уменьшения налогов на прижизненные дарения и наследства. Оценивая эти предложения, журнал Forbes опубликовал статью под красноречивым названием «Президент Обама объявил войну богачам и консультантам по богатству»[14].

Если Обама добьется своего, утверждал автор статьи, то начиная со следующего года сверхбогачам при передаче своего богатства детям и внукам придется заплатить государству гораздо больше, чем до сих пор, а индустрии финансовых консультантов утратить серьезную часть своих огромных доходов по наследственному трансферту. Не менее пяти лет в Конгрессе и вокруг него, шли разговоры и предпринимались довольно слабые попытки ограничить то, что называют leveraging techniques (приемы оптимизации дохода к собственной выгоде). Это были изощренные стратегии планирования наследства, позволяющие так «упаковать» активы при жизни, чтобы налог на прижизненную передачу богатства наследникам был минимальным. Теперь Обама на деле хочет убрать эти лазейки, чтобы уменьшить угрожающий дефицит бюджета и предотвратить предлагаемое республиканцами крупное сокращение федеральных расходов, особенно по социальным программам.

Если принять во внимание, что в тот же проект бюджета, Обама ввел упомянутое выше «правило Баффетта» в качестве одного из ведущих принципов будущей налоговой реформы, то можно представить себе реакцию ре­­­спубликанцев Конгресса. В ответ на шаги демократов по перераспределению доходов и богатства в пользу среднего класса, республиканцы ответили своим вариантом бюджета 2013 года, представленным Полом Райаном (Paul Ryan), председателем комитета по бюджету Палаты и нынешним, с 2015 года, ее спикером. В его плане, столь же популистским и нацеленным, как и проект бюджета Обамы, на завоевание избирателей в год выборов-2012 , конечно же, не было налога на наследство. Он отменялся в рамках предлагаемого возвращения к налогам Буша 2010 года, когда их уровень был самым низким, а «налог на смерть» был отменен вообще. Это был «подарок» миллионерам и миллиардерам в размере примерно 70 млрд. в год, большая часть которого попадает в руки лишь самых богатых американцев (0,25% населения). Он мог бы показаться несущественным на фоне предлагавшейся общей бюджетной стратегии республиканского плана, рассчитанной на сбалансирование бюджета к 2050 году. По данным Центра бюджетных и стратегических приоритетов (Center on Budget and Policy Priorities), предлагавшийся планом Райяна означал возврат к уровню и составу налогов «эры Буша», что привело бы за предстоящие 10 лет к потере федеральным бюджетом 5,4 трлн. дохода, а намечаемые новые снижения налогов означали бы потерю еще 4,6 трлн.

Что должно было остаться от федерального государства при ежегодных потерях примерно 1 трлн. дохода при его утвержденных расходах 2012 года в размере 3,8 трлн.? – с недоумением спрашивали бюджетные эксперты со всех сторон. И чем все же перекрыть эти потери, даже если сохранить хотя бы часть федерального правительства, сокращенный на треть Мэдикейд, радикально реорганизованный Мэдикер, оставляющие за бортом 48 миллионов не имеющих медицинской страховки американцев и резко сокращенные программы «сети безопасности» для бедных, стариков и пенсионеров?[15]

Как писали тогда сравнительно нейтральные аналитики, это был симметричный ответ с целью склонить на свою сторону колеблющихся избирателей из среднего класса. Если демократы и Обама предлагали – через «правило Баффетта», рост налога на наследство и другие меры – крупное перераспределение доходов «сверху вниз», то реализация налоговой стратегии республиканцев означала еще более сильное перераспределению дохода «снизу наверх». Обама назвал ее ярким примером «хищного социального дарвинизма» и обещал избирателям не допустить его реализацию.

Между тем законодательная битва за и против «налога на смерть» происходила не только в рамках описанной выше бюджетной политики двух сторон. Появился и самостоятельный участок «политического фронта», и сражения на его полях, отличаясь не меньшей напряженностью, развивались как на федеральном, так и на штатском уровнях.

Республиканцы сената подготовили отдельный законопроект о постоянной отмене федерального «налога на смерть» (Death Tax Repeal Permanency Act) и даже собрали в обеих палатах Конгресса более 200 его сторонников, подписавших специальное обращение об его отмене (Death Tax Repeal Pledge), к которому присоединился и республиканский кандидат в президенты Митт Ромни. Поддерживая отмену налога, усилили свою деятельность активисты ряда правых организаций. Среди них особой целеустремленностью выделялась стоящая во главе этого движения торговая ассоциация American Family Business Institute (AFBI), созданная еще в 1994 году специально для отмены налога на наследство. По утверждениям этих организаций налог, мол, наносит особенно большой ущерб преемственности и сохранению небольших семейных кампаний и ферм. И чтобы уплатить этот налог, для многих малых бизнесов непосильный, их наследники вынуждены будут продавать или разделять давние и успешные бизнесы.

Как утверждают многие экономисты, этот аргумент опровергается статистикой – у подавляющего большинства из них есть льгота и налог на наследство с них не взимается вовсе. Так, по данным Центра налоговой политики (Tax Policy Center) при введении условий налога на наследство 2009 года лишь 0,003% всех наследств в стране в 2011 году относились к малым бизнесам и фермам, и практически никакие из них не должны были платить налог на наследство. В целом по стране это около 140 бизнесов достаточно крупного размера (стоимостью выше тогдашнего порога в 5 млн., освобождающего от налога) и ни один из них не должен ликвидироваться, чтобы уплатить налог, ибо располагает достаточным денежными резервами[16].

Тем не менее, лидеры AFBI и его сторонники стояли на своем. Если Обама будет продвигать «правило Баффета», заявили они, мы будем продвигать на всех уровнях отмену налога на наследство в качестве «анти-правила Баффета». О том, что это не пустая угроза, что готовится «национальная осада» налога на наследство, показывали данные о быстром распространении этой идеи в тех штатах, которые издавна имеют свои собственные налоги на наследство и в которых к власти пришли республиканцы. В 2011 году 22 штата собирали такие налоги (кстати, в подавляющем большинстве случаев вычитаемые при взимании федерального налога на наследство) – либо на имущество их владельца после его смерти, либо на ту их часть, что получили наследники. Первым отменил (с 2013 года) налог на наследство штат Огайо, за ним последовала Индиана (постепенная отмена в течение 10 лет), к тому же идет Теннесси и, по необходимости, соседняя Северная Каролина. Ведь если какой-то из соседних штатов снижает или ликвидирует налоги, другие вынуждены, чтобы быть привлекательными для инвестиций, делать то же. Когда люди переезжают, с ними движутся туда, «где глубже», и их капиталы[17].

На чьей стороне и как участвовала в этой политической и правовой битве филантропия и ее организации? Они, конечно, поддерживали сохранение налога на условиях, имевших место в 2009 году. Тем самым – в отличие от ситуации с понижением вычета пожертвований из налога на доход (с 35% до 28%) – на стороне Обамы. Утрата богатыми донорами налогового стимула ставит филантропию в полную зависимость от их моральных, религиозных, психологических и прочих не очень устойчивых факторов и грозит потерей значительной части из 25 млрд., ежегодно получаемых ею по завещаниям.

Неудивительно, что Independent Sector, одна из ведущих организаций филантропии и независимого сектора, в 2011 году призвала Конгресс не просто сохранить этот «критический для филантропии налоговый стимул».

У филантропии нашелся мощный союзник – влиятельный левый медиа-портал в статусе бесприбыльной организации с титулом «Вместе в борьбе за справедливую экономику» (United for a Fair Economy - UFE), основанный в 1995 году и с тех пор координирующий социальные движения страны в активной борьбе против растущего неравенства и за справедливую налоговую политику. Созданная им массовая коалиция «Американцы за справедливый налог на наследство» (Americans for fair estate tax) подготовила письмо в Конгресс, которое призывает всех сенаторов и конгрессменов поддержать уже подготовленный законопроект о сохранении налога на наследство. Письмо подписали и направили всем членам Конгресса около сотни бесприбыльных, филантропических и общественных организаций[18].

***

Победитель в описанной выше общенациональной битве за и против налога на наследство стал известен после президентских выборов 2012 года, в которых президент Обама был переизбран на второй срок. Как бывало много раз в американской истории, завершилась эта битва очередным компромиссом, в котором налог был сохранен на устроивших обе стороны условиях.

Компромиссу помогло приближение срока так называемого «финансового обрыва» (fiscal cliff) – одновременного резкого роста налогов на доходы и наследство, предусмотренного законами 2001-2003 гг. «эры Буша» и автоматического снижения всех государственных расходов, включая оборонные и социальные, по закону 2011 г. о сокращении дефицита бюджета. Стремясь предотвратить новый виток рецессии, который наверняка вызвало бы столь экстраординарное подавление начавшегося роста экономики, на очередную «сделку последней минуты» пошли обе стороны. Как республиканцы, нуждавшиеся после поражения Ромни в смягчении облика «антинародной партии», так и демократы, обещавшие среднему классу уменьшить экономическое неравенство.

Закон «О помощи американским налогоплательщикам» (American Taxpayer Relief Act of 2012 – ATRA), принятый обеими палатами Конгресса буквально в новогоднюю ночь, помимо увеличения высшей ставки налога на доход с 35 до 39,9% и ставки налога на доход от инвестиций с 15 до 20%, сохранял налог на наследство и прижизненные дарения, установив его в размере 40% для богатых американцев, умерших в 2012 г., чьи активы были выше 5,25 млн. (в 2015 г. – 5, 43 млн., в 2016 г. – 5.45 млн.)[19].

Как писал один из комментаторов, теперь все могли вздохнуть с облегчением. Даже те, кому предстояло платить наследственный налог.

Их выигрыш состоял, во-первых, в том, что его размер становился постоянным. Теперь завещателям не надо будет, как в прошедшие десять лет, приспосабливаться к ежегодным изменениям ставки и лимита освобождения от налога. И, как мрачно пошутил один из финансовых консультантов, не придется ломать голову над тем, в каком году выгоднее умереть, чтобы выгадать на налоге при передаче наследства и пожертвованиях филантропии.

Во-вторых, налог, хотя и повысился, но не столь значительно, как это могло бы случиться: он вырос лишь на 5% – до 40% (с 35% в 2012 г.), а ведь мог, к примеру, до 55%, то есть до уровня 2001 года.

Облегчение испытало и большинство состоятельных и относительно богатых американцев, поскольку верхний предел активов, с которого начиналось взимание налога, был установлен на уровне 5,25 млн. А ведь мог составить 3,5 млн., как было в 2010-2011 гг., не говоря уже об 1 млн., как предлагал в ходе предвыборной кампании Обама. В итоге, как сообщил Tax Policy Center, в 2013 году лишь примерно 3800 домохозяйств, намечающих передачу наследства по завещаниям (1 из 700), было бы обязано заплатить налог на него, который составил бы 14 млрд., что вдвое меньше, чем 5 лет тому назад (в 2015 г. – 2 из 1000 домохозяйств).

Понятно, что компромиссом Конгресса и президента остались недовольны организации филантропии и третьего сектора. Их расстроило исчезновение налогового стимула для пожертвований у значительного числа доноров, которые при росте порога освобождения от налога на наследства с 3,5 млн. до 5,25 млн., перестают платить этот налог. Но для законодателей и администрации на судьбоносном этапе «финансового обрыва» было важнее не допустить нового спада экономики. А филантропии и ее клиентам в третьем секторе придется в очередной раз адаптироваться к новой налоговой ситуации и больше полагаться на моральные, психологические и религиозные стимулы щедрости американцев – менее устойчивые, чем финансовые, и потому требующие более изощренных методов профессионального фандрайзинга.

***

Примечания

[1] Сегодня в проект «Клятва дарения» входят 171 из самых богатых людей, семейных пар и семей в возрасте от 30 лет до тех, которые старше 90. В глобальном масштабе они представляют 21 страну: Австралию, Бразилию, Китай (материк и Тайвань), Кипр, Германию, Индию, Индонезию, Израиль, Малайзию, Монако, Норвегию, Россию, Украину, Саудовскую Аравию, Словению, Южную Африку, Танзанию, ОАЭ, Соединенное Королевство и Соединенные Штаты.

https://givingpledge.org/Home.aspx

[2] Подробнее об опыте и наследии «завещательной филантропии Карнеги см. «Карнеги и практика филантрокапитализма 19-20 веков» - отрывок из книги Ф. Фурмана «О филантропии в Америке», 2013 (PDF на этом сайте).

[3] См.:

- Inheritance or Legacy Gifts: How Your Nonprofit Can Encourage Them

http://www.nolo.com/legal-encyclopedia/nonprofit-fundraising-inherited-legacy-gifts-29655.html

- lona Bray, J.D. Effective Fundraising for Nonprofits: Real-World Strategies That Work, 2010, 3rd. еd.

[4] https://en.wikipedia.org/wiki/Estate_tax_in_the_United_States

[5] См.:

- Michael J. Graetz and Ian Shapiro, Death by a Thousand Cuts, Princeton University Press, 2005.

- Edmund Andrews, Death Tax? Double Tax? For Most, It is No Tax, New York Times, August 14, 2005.

[6] См.:

- David Joulfaian, Estate and gift tax, Federal. In “Encyclopedia of taxation and tax policy”, Urban Institute Press, 2 ed., 2005 - http://www.urban.org/research/publication/estate-and-gift-tax-federal/view/full_report

- John R. Luckey, A History of Federal Estate, Gift, and Generation-Skipping Taxes, Congressional Research Service, 2003 - https://www.naepc.org/journal/issue01f.pdf

[7] Chye-Ching Huang and Nathaniel Frentz. Myths and Realities About The Estate Tax,CBPP. Revised, March 23, 2015

http://www.cbpp.org//sites/default/files/atoms/files/estatetaxmyths.pfd

[8] Aviva Aron-Dine, Estate Tax Repeal — or Slashing The Estate Tax Rate — Would Substantially Reduce Charitable Giving, June 7, 2006

http://www.cbpp.org/cms/index.cfm?fa=view&id=465#_ftn2

[9] Brian G. Raub, A Look at Estate Tax Returns Filed for Wealthy Decedents Since 2001, Statistics of Income Bulletin - www.irs.gov/pub/irs-soi/09fallbuletreturn.pdf

[10] David Joulfaian, On Estate Tax Repeal and Charitable Bequests. Office of Tax Analysis, Department of the US Treasury.

http://www.pgdc.com/pgdc/estate-tax-repeal-and-charitable-bequests

[11] Cм.:

- http://en.wikipedia.org/wiki/Barron_Hilton#Hilton_family_fortune

- Jerry Oppenheimer, House of Hilton: From Conrad to Paris: A Drama of Wealth, Power and Privilege, Crown, 2006.

[12] Robert Frank, Richistan: A Journey Through the American Wealth Boom and the Lives of the New Rich,

Crown Business, 2007

[13] Overview of 2011 and 2012 Estate Tax and Gift Tax Laws

https://www.thebalance.com/estate-tax-laws-overview-3504857

[14] Deborah L. Jacobs, Obama Declares War On Rich Folks And Wealth Advisors.

http://www.forbes.com/sites/deborahljacobs/2012/02/14/obama-declares-war-on-rich-folks-and-wealth-advisors/

[15] См.:

- Robert Greenstein, CBO Show…

http://www.cbpp.org/cms/index.cfm?fa=view&id=3708

- The Path to Prosperity

http://en.wikipedia.org/wiki/The_Path_to_Prosperity

[16] См. Impact of Estate Tax on Small Businesses and Farms Is Minimal http://www.cbpp.org/cms/index.cfm?fa=view&id=2663

[17] As Obama touts Buffett tax, progressive ‘death’ tax comes under national siege, взято 2012/04/05/

http://dailycaller.com/2012/04/05/as-obama-touts-buffett-tax-progressive-death-tax-comes-under-national-siege/

[18] См. текст письма здесь http://www.ombwatch.org/files/budget/EstateTax/AFET_SETA_House_Senate_Letters.pdf

[19] Ten Facts You Should Know About the Federal Estate Tax

http://www.cbpp.org/research/ten-facts-you-should-know-about-the-federal-estate-tax?fa=view&id=2655

взято 01-98-2016